А.Н. Талызин

Переправа.

В 1941 году после ранения под Киевом я попал в Саратовское танковое училище, закончил которое в 1942 году, получив специальность механика - водителя средних и тяжелых танков. Кстати, в 1942 году я одним из первых получил наградной знак «Отличный танкист». В июле 1942 г. в Саратов с Юго-Западного фронта прибыла 84 танковая бригада для переформирования и следования на Сталинградский фронт. Я считаю, что я счастливый человек, ведь попал в эту бригаду и стал непосредственным участником разгрома огромной армии немцев в Сталинграде.

Из Саратова наш путь лежал в Челябинск, где мы получили новые боевые машины - танки Т-34 и один КВ-1С . КВ-1С предназначался для командира 84 танковой бригады полковника Белого Даниила Никитовича, на нем-то я и был механиком-водителем.

Где-то в середине августа мы прибыли под Сталинград, на левый берег Волги. На противоположном берегу наши армии обороняли город, неся большие потери. С болью в сердце мы наблюдали, как 23 августа фашистская авиация в течение нескольких часов буквально уничтожила красавец-город. Очень страшно и обидно было смотреть, как варварски немцы разрушают город, а мы, при наличии такой необходимой в городе бригады, оказались наблюдателями. Но нам, чтобы вступить в бой, надо было сначала переправиться через простреливаемую артиллерией врага Волгу. Да и не было на тот момент необходимых средств для переправы такой тяжелой техники, подготовка к переправе заняла немало времени.

В сентябре ночью была произведена попытка начать переправу, но она закончилась неудачей, так как сразу стало понятно, что имеющиеся в наличии паромы не выдерживают тяжести танков. Первым на паром въезжал наш танк – танк комбрига, и эта попытка чуть не оказалась для тяжелого КВ-1С гибельной. Паром накренился, и наш танк пошел бы ко дну, но, слава Богу, мы предусмотрели такой вариант и подстраховались. На берегу 2 танка тросами прикрепились к моему КВ-1С, и когда создалась такая опасная ситуация, я сразу врубил задний ход, а они вытянули меня на берег.

Опять наступили дни ожидания, переживание за судьбу города, за нашу беспомощность. По некоторым данным в городе оставалось всего несколько боеспособных танков. Переправились мы лишь в первых числах октября. Первым, конечно, переправлялся танк комбрига и, несмотря на то, что немцы делали все, чтобы сорвать переправу, через кипящую от мин и снарядов Волгу, освещенную немецкими фонарями с парашютами, глубокой ночью мы приткнулись к противоположному берегу.

Там, как мы узнали потом, встретили нас Н.С. Хрущев, член военного совета, и кто-то еще, скорее всего, Чуйков В.И. он же командующий 62 армией, куда вошла и наша бригада. Уже в мирное время я, посетив Сталинград на Мамаевом кургане, поклонился и Чуйкову Василию Ивановичу, он просил похоронить его там. Немного отвлекся. Так вот, Хрущев Н.С. пожал нам руки, поблагодарил и сказал «если все 50 машин переправятся, город будет спасен».По дальнейшим данным переправа произошла с минимальными потерями. Нашему танку определили место в районе СТЗ, где у нас и произошла первая встреча с немцами. В дальнейшем приходилось маневрировать в районе заводов «Октябрь» и «Баррикады». За эти стратегически важные объекты велись ожесточенные бои.

Последняя позиция моего танка была у подножья Мамаева Кургана, в районе парка Скульптурный. Мамаев курган, или, по военному, «высота 102,0» занимал главенствующую позицию над центральной частью Сталинграда и Волгой, и несколько раз переходил от наших к немцам и наоборот, но тем склоном кургана, который обороняли наши танки, фашистам овладеть так и не удалось. Тактика нашего командования была мудрой, мы закопали танки в землю по самые башни и действовали как огневые точки, хорошо замаскированные, немцы потеряли много танков и другой техники, и живой силы, но так и не прорвались!

А 19 ноября началось наступление наших войск на подступах к Сталинграду, в результате чего немцы оказались в кольце. Нам стало морально легче, хотя враг и не думал быстро сдаваться, бои продолжались с тем же ожесточением. Только, когда они поняли, что помощи ждать неоткуда, а тут зимние холода, голод, тогда «сломались». Помню, уже шли к нашим позициям (наши землянки были вырыты в берегах Волги) и кричали: « Рус, хлеба!».

В Сталинграде я был ранен, но в госпиталь эвакуироваться отказался и в окопах, или в землянке меня лечили нежные ручки наших милых и верных подруг-медсестричек.

Когда бои уже закончились капитуляцией немцев, и мы готовились к передислокации (наша 84 танковая бригада переформировывалась в 84 танковый полк) , простились со своим верным железным другом, на «теле» которого насчитали более 80 «ранений», но ни одного сквозного. Так что «броня крепка» как в песне.

Вот сейчас многое вспоминая, считаю, что, безусловно, страшными были бои, когда видишь врага, и знаешь за что воюешь, и, если погибнешь, то не зря, но самое страшное была переправа, где ты совершенно бессилен, хоть и сидишь в мощной машине, ведь одно прямое попадание, а их могло быть и много, и ты уже на дне! Но нас в нашей справедливой войне, видимо, берег Господь, почти все танки бригады переправились, достойно воевали до Победы в Сталинградской битве. Конечно, самая дорогая награда (могла быть и другая) это медаль «За боевые заслуги» и медали «За оборону Сталинграда», и я горжусь ими!

По поводу другой награды. По некоторым сведениям я числился в списках на присвоение «Героя Советского Союза». Утверждать не берусь, но штабные говорили. Но вместо награды вдруг получаю назначение в самую горячую точку, хотя бригада уже готовилась к переформированию, и мне следовало переправляться на левый берег вместе со своим экипажем. Не понравилось одному высокому чину, что я, в часы затишья, ходил в землянку к девушкам – медсестричкам и связисткам, оказывается, приглянулась ему одна из них. Ничего особенного и не было, с командиром ходили, песни под гитару пели. Опять случай меня уберег. Иду уже по назначению, а тут мой комбриг, узнал меня, спрашивает: « Лешка, ты куда идешь?». Когда узнал, куда меня направляют, выписал другое назначение и велел срочно перебираться на левый берег, там и дожидаться переформирования.

Так я в живых остался тогда, и мой дальнейший военный путь лежал на Курскую дугу.