А.Н. Талызин

Коли, да Маши...

Работая в Калининграде в 1952 году в должности Управляющего трестом Зеленого хозяйства мне, естественно, приходилось находиться, если так можно выразиться, в контакте и дружбе с работниками лесного хозяйства области. Уж не помню, почему, но особенно часто приходилось встречаться и решать вопросы с лесничим Николаем Кирилловым. Лесничество, которым он командовал, находилось в черте Чкаловска и прилегающих к этому городу зеленых массивах. Ежегодно встречались, когда выписывали из этого лесничества новогодние елки для калининградцев. Из деловых отношений завязалась хорошая дружба, и хоть Коля был старше меня, нашей дружбе это не мешало.

Встречались часто и в домашней обстановке. Единственно, что «коробило» в нашем общении, это то, что Николай в разговоре не умел обходиться без нецензурных выражений, причем, «свободно» на этом языке общались все члены его большого семейства, начиная с прекрасной его супруги Нюры, и кончая малыми детьми. На период нашего с ним знакомства в семье было 5 детей разных возрастов, среди них лишь один мальчик лет 6-7, остальные девчонки. Сына любили, уважительно к нему относились все, называя «главой семьи». Но Нюра с Колей мечтали заполучить еще деток мужского пола, да что-то на свет божий Нюра приносила одну за другой девушек. А уж как ждал парня Коля, страшно ругался на жену, как будто она одна была виновата в очередном разочаровании. Мы всегда так смеялись, когда он рассказывал о своих ночных стараниях, которые, увы, не давали желаемого результата.

На моих глазах дочек стало 6 и всего один, как его звали в семье, «мужик». А то, что он в 8-ми летнем возрасте был действительно мужиком - это точно, приходилось только удивляться, как он лихо обращался с парой лошадей, ухаживал за ними, и надо сказать, лошадки относились к нему как к хозяину, слушались его мужицкого окрика, да еще с «матерком», даже побаивались.

Ну, вот опять наступил период «стараний» супругов, и опять округлилась наша Нюра, а уж нужен ли был еще один рот в семье, этого они и сами не знали. Но тут произошло следующее. В военном городке неподалеку служили летчики, жили с женами, но у некоторых детей не получалось, а хотелось бы иметь ребеночка. Вот один майор с женой, бездетные, услышали, что Нюра в очередной раз рожать собирается, и решили просить отдать им новорожденного на усыновление. В то время, естественно, пол ребенка установить заранее было невозможно, да это для майора с женой было и неважно. И вот молодая пара с закусками и приличной выпивкой (на которую хозяин был очень охоч) пришла в гости к Николаю. Посидели, хорошо выпили, и Коля в таком состоянии был готов отдать все что угодно, хоть все семейство разом. В общем, соглашение состоялось, и молодая пара уже считала себя будущими родителями Нюриного ребеночка.

Время шло, молодые приносили подарки, купили коляску, закупали все, что нужно для новорожденного. И вот наступает час пик! Нюру увозят в роддом, молодые в радостном ожидании, вроде договор до последнего оставался в силе. И вдруг на свет появляется «мужик», которого родители уже перестали ждать. И хоть много уже в семье было малышей, но по поводу рождения сына Коля устроил грандиозное застолье, на котором публично отказался от своих договорных обязательств, и радость свою выразил хорошим смачным матом и русскими понятными словами «родилась бы девка, берите, пожалуйста, а парня не отдам!». Молодые расстроились, уговаривали, обещали заплатить хорошие деньги, даже Нюра за них вступилась, но Коля был «как скала», так и пришлось молодым уйти «несолоно хлебавши». Правда, Коля их успокоил, сказав, « вот заделаю в следующий раз – и возьмете!».

Так в их семье появился Коля маленький. Почему-то лишь одну из девчонок назвали Нина, а все остальные носили одно имя – Маша. А через некоторое время Нюра родила еще одного мальчишку и ему тоже дали имя Николай. Так что в семье были сплошные Машки, да Кольки. Но было занятно, когда Нюра звала кого-то из дочерей, то откликалась именно та, которую звала. Если звучало «Машка» - то это старшая, если «Машка-маленькая», то младшая, остальные просто «Машки», но у Нюры ошибок не было, не то что у супруга, который мог и перепутать (как Райкин в выступлении) своих детей.

Вот такой была семейка, ну прямо артисты художественного слова, только плохом понятии. Как-то раз заехал к ним в воскресенье. Нюра говорит, мужики (это папа Коля и старший сын Колька) уехали на лошадях на рынок. Решил подождать. Сидим на веранде, пьем чай. Слышим, движется повозка, лошади заехали во двор, встали, но что-то тех, кто управлял ими, незаметно. Подошли к повозке, начали ворошить сено, и обнаружили пьяных в дым и большого, и меньшого Николаев. Большого разбудить не удалось, а вот малый, только проснувшись, стал крыть отборным матом и отца, и его друзей на рынке, которые его, «е**иху мать», напоили каким-то ершом.

Постепенно дети вылетели из родного гнезда, все дети, несмотря на «специфическое воспитание», выросли хорошими, девчонки закончили наш институт, одна стала учительницей в нашем городе, другие вышли замуж и уехали с мужьями. Коля старший отслужил в армии, вернулся, женился, и жил в родительском доме. Николай с Нюрой и младшими сыновьями уехали жить в сельскую местность, в другую область. Много лет прошло, а я все вспоминаю эту нестандартную семью «Маш и Коль», этих «прекрасных матершинников» с открытой русской душой, и нашу дружбу.