А.Н. Талызин

Осколки детства.

Раннее детство мое прошло в г. Абдулино Чкаловской (Оренбургской) области. Там я родился 28 марта 1920 года и жил с родителями, старшим братом и двумя названными сестрами до 1929 года. К сожалению, не так уж много помню о тех годах, но некоторые эпизоды в памяти сохранились.

При каких обстоятельствах познакомились мои родители, когда создали семью - мне не известно. Не так давно в руки мне попали документы из архива Оренбургской области, это было дело моего отца Талызина Николая Александровича от 7 января 1930 года о восстановлении избирательных прав, а в нем его трудовая биографии, написанная собственноручно. Тогда и выяснилось, что папа поселился в Абдулино в 1908 году. В истории купечества г. Абдулино его имя упоминается наряду с другими именами абдулинских купцов и промышленников 1914 года. Вот что пишут современные историки :

«Следы стремительного развития Абдулинского купечества сохранились до сего дня: лучшие в городе особняки бывших хозяев, магазины, мукомольные предприятия, больницы и школы, библиотеки, культурные учреждения. В 1893 году был введен новый хлебный тариф, отчего переработка зерна на месте сделалась весьма выгодной, что и вызвало стремительный рост парового мукомолья. Самарская крупчатка – высший сорт пшеничной муки, отличающейся большей зернистостью, из твердых сортов пшеницы - высоко котировалась на мировом рынке. Это обстоятельство способствовало появлению и росту оживленного хлебного рынка в Абдулино. Строительство железной дороги Самара-Уфа резко подняло значение Абдулино как перевалочного пункта и как торгового центра. К тому же Абдулинский рынок был богат не только хлебом, но также скотом, мясом, кожей. Таким образом, Абдулино сделалось весьма привлекательным местом для купцов со всей России. …С возрастанием спроса на хлебную продукцию увеличивается коммерческий посев пшеницы. В Абдулино возникают заготовительные фирмы Талызина, Луи Дрейфуса, которые строят многочисленные амбары для хранения хлеба.».

Знаю по папиным записям, что при его активном участии строилась гимназия, открывалась библиотека, благоустраивался город. Сестра говорила, что мама моя была в то время учительницей, а потом директором гимназии, но правда ли это – утверждать не берусь. После 1917 года, отдав добровольно все накопления новой власти, приняв ее и помогая ее становлению (папа помогал восстановить учет на мельничных предприятиях и в банке), семье пришлось учиться жить в новых реалиях. Но самое трудное время они пережили до моего рождения, а потом, когда было послабление (годы НЭПа), разрешалось торговать, папа вновь смог достойно содержать семью. Он открыл лавку-магазин, это заведение я хорошо помню, и до 1928 года успешно вел торговлю.

Помню, у нас был свой большой деревянный дом (пятистенка), выкрашенный в голубой цвет, под цинковой крышей, и адрес теперь известен - по ул. К.Маркса дом №1. Было в нем не меньше 5 комнат (детская, спальня родителей, комната для приемных сестер, гостиная, в которой стояло пианино, большая кухня). На кухне хозяйничала повариха, другой прислуги, помнится, не было. Осенью квасили капусту в бочках, слоями перекладывая антоновкой, дом весь пропитывался яблочным запахом. Бочки хранили в большом подвале.

Недалеко от дома начинались пустыри, где каждое лето останавливался цыганский табор. Там же, на пустырях, мальчишки постарше вели кулачные бои, улица на улицу. Мне в них участвовать не довелось по малолетству, но наслушался об этих баталиях от брата Николая и сестры Нины достаточно. На красивую реку Тирис, любимое место отдыха и детей, и взрослых , идти надо было через железнодорожные пути. Окрестности городка красивые, такие просторы радуют глаз.

Мама рассказывала, что в гражданскую войну в их доме жил красный военноначальник Гай, жена у него была очень красивая. Возможно, именно тогда жил у них и племянник Николая Александровича Константин Талызин, о котором в письме в 1960 году упоминала мама (он был, как она выразилась, « каким-то комиссаром»).

Мама - Надежда Николаевна была очень культурной женщиной. Все что дали ей ее родители: мама Вера Ивановна (урожденная Балакирщикова, дочь симбирского купца) - преподаватель музыки, и папа Николай Иванович Сухов (сын протоирея Иоанна Сухова) - земский врач, коллежский советник, - старалась внести в свою семью. Она была на 24 года младше папы, но они были красивой, любящей друг друга парой. Мама играла на фортепиано, учила детей музыке, у нее был хороший голос. В юности она хорошо декламировала, любила стихи, была очень хорошо образована, работала в молодости учительницей. Передала и нам любовь к книгам, брата обучила игре на фортепиано (меня не успела в силу сложившихся обстоятельств). Брат Николай позже тоже прекрасно декламировал стихи, знал наизусть множество произведений любимых авторов.

Был у нас свой семейный доктор. Дом был гостеприимный, часто собирались компании. Мужчины расписывали «пульку» , Надежда Николаевна играла на пианино и пела. Кстати, с личным врачом был связан не совсем приятный для меня эпизод. Как-то мы, дети, заболели и мама пригласила не нашего семейного доктора, а другого врача. Нам строго- настрого запретили говорить об этом нашему доктору. Но когда в какой-то вечер мужчины сели за преферанс, я не удержался - подошел к нашему доктору и «доложил», что нас лечил другой «дядя». Родители были сконфужены, а мне потом «досталось». Ну что поделаешь, с малолетства любил правду в глаза говорить, за что не раз оказывался в неприятном положении.

В семье кроме своих детей были приемные девочки, старше нас с братом по возрасту . Саня, фамилию помню и сейчас –Козел, прожила у нас лет 13, но мне неизвестно, когда она попала в семью, и куда потом уехала. Когда мы с братом были еще маленькими, в семье появилась вторая девочка(степень родства не знаю, но мы называли ее сестрой всю жизнь), оставшаяся сиротой, Нина Сергеевна Цветкова ( место рождения с.Тимошкино, Оренбургской обл., 1906 г.р.). Ее брат и сестра попали на воспитание к другим родственникам, и только в преклонном возрасте восстановили между собой связь в письмах, встретиться им так и не довелось. Нина доставляла маме немало хлопот своим темпераментным характером – вела кулачные бои наравне с парнями, приходила домой в синяках и ссадинах, в разодранных платьях, в общем, как сама вспоминала, была боевой девкой, за что строгая тетушка ее часто наказывала. Брат Николай любил увязываться за ней в ее более взрослую компанию и не выдавал ее проделок, а я скрывать правду от мамы не умел, о чем сестрица мне напоминала во взрослой жизни не раз. Все дети жили в строгости и в любви, обожали свою мать, побаивались и уважали отца.

Приезжали в Абдулино родственники мамы – ее родной брат Иван Николаевич Сухов ( дядя Ваня) с семьей. Они с мамой были очень близки, до конца дней вели переписку. Сохранились фото года 1928, думаю, где запечатлены мы с братом Николаем и двоюродными сестрой Галиной и братом Олегом, катаемся по реке на лодке, сидим на крыльце (видимо,нашего)дома.

В детстве брат Николай однажды впал в летаргический сон. Я-то этого не помню, но рассказывали, что, прибежав с реки, где много купался с соседскими мальчишками, он присел на корточки возле матери, сидевшей с соседками на скамейке возле дома, уткнулся ей в колени и затих. Женщины сначала и не заметили ничего необычного, но когда надо было расходиться по домам, оказалось, что мальчик не двигается и, как всем показалось, не дышит. Решили, что умер, кричали, плакали, перенесли в дом и уложили как покойника на стол. Но пришедший врач поднес к носу зеркальце и установил, что ребенок жив. Пробыл он в таком состоянии дня 3, а потом проснулся.

В 1928 году над семьей начали сгущаться тучи. Время НЭПа закончилось, начались гонения на «нетрудовой элемент». Папу - Николая Александровича лишили избирательных прав. Он пытался бороться, писал в разные инстанции,доказывая свою лояльность советской власти, но на всех прошениях стоял гриф «отказать». Я помню, как приходили описывать все имущество, только пианино не описали – оно было мамино, пришедшее в виде наследства из дома ее родителей.

Родители тогда развелись, думаю, фиктивно. Возможно, не хотели усугублять папино положение тем, что его жена имела не пролетарские корни (один ее дед был потомственным купцом, другой – потомственным священнослужителем). Чтоб избежать репрессий спешно уехали из Абдулино. Папа с Николаем уехали в Златоуст, мы с мамой - сначала в Самару к родственникам, потом обосновались в Барабашиной Поляне, помню, за 7 км в школу на лыжах там ходил. Мало что помнится из той поры, хотя вроде лет мне было уже немало -10 - 12. Но, видимо, слишком много было потом в жизни событий и впечатлений, потому эти годы в памяти не задержались. Помню лишь пожар в доме, а жили мы на втором этаже, который я заметил первый, и тем спас всех жителей дома. Кота сибирского помню, с разными глазами, который все свои дела делал исключительно на унитазе.

В 1932 году мы с мамой переехали в Златоуст, семья воссоединилась. После абдулинских и волжских просторов Урал, с его горами и лесами, произвел на меня сильное впечатление, я влюбился в природу этого края, и всегда называл Златоуст родным городом. Там прошла моя незабываемая юность. Там, после окончания семилетки, поступил в фабрично-заводское училище, и в 17 лет, получив специальность слесаря - лекальщика, начал взрослую трудовую жизнь.