А.Н. Талызин

Буханка хлеба для лошадки.

После битвы на Курской дуге, тяжело раненный, я был доставлен в Липецкий госпиталь, вопрос стоял об ампутации правой ноги. Спасибо, что на моем жизненном пути оказался замечательный человек, главный хирург всех госпиталей Липецка, который в результате нескольких операций сохранил мне ногу! После полугодового нахождения в госпитале я наконец-то возвращался в родной город.

Еще на костылях, с вещмешком, в котором был хлеб и пара банок тушенки, в декабре 1943 года поезд доставил меня в 3 или 4 часа ночи в Златоуст. Транспорта, конечно, никакого не было, с поезда сошел я один. Решив, что мне не гоже представать перед родными на костылях, я тут же расстался с ними, соорудив из одного палочку, опираясь на которую и вышел из вокзала.

На привокзальной площади стояла понурая лошадка, запряженная в какие-то санки, в которых дремал мужчина в тулупе. Я подошел к нему, спросил, как добраться до города. Ответил: «Вот поеду – довезу». Я его сразу предупредил, что денег нет, но могу лошадке дать буханку хлеба, а ему консервы. Я очень удивился его радости, он просто затрясся весь и быстро устроил меня в санях. Лишь позже я узнал, что такое здесь «хлеб», и сколько он стоит.

Довез он меня до центра города, до ул. Нагорной, где я рассчитывал увидеть маму и брата. Последний раз я был здесь в 1942 году, когда приезжал в Челябинск получать танки. Сказав тогда командиру, что здесь в Златоусте у меня родные, просил отпустить повидаться с ними. Тот поставил условие - если привезу водку и табак, то отпустит. Созвонился с братом Николаем, который работал тогда помощником .военкома Златоуста, тот пообещал - достанем. Краткой была встреча, всего пару дней я провел с мамой, больным папой и братом. Провожали меня с большой тревогой, ведь мой путь лежал в Сталинград.

Но, оказалось, что мама и брат Николай переехали уже на ул. Ленина в дом комсостава (папы уже не было, умер в мае 1943 года). Довез дедок меня и туда, и когда мама открыла дверь и увидела меня, обняла, и просто повалилась почти без чувств, слезы радости были от встречи у обоих. Брата дома не было, он, дежурил в военкомате (служил там с 1941 года, поскольку был признан ограниченно годным и на фронт не попал), так что встреча с ним состоялась утром.

И начались мирные дни моей жизни. Родные делали все, чтобы я полностью восстановился после ранения, отдохнул от трудностей прошлых лет. Меня комиссовали, на фронт дорога была закрыта. Надо было привыкать к суровым тыловым будням. А город жил тяжело, люди голодали, получали мизерные пайки по карточкам, работали без выходных, отправляли на фронт оружие, снаряды, пулеметные ленты. Тогда я уже понял, какую баснословную цену заплатил за дорогу от вокзала до центра города, буханка хлеба для лошадки была для ее хозяина щедрым даром. И в нашей семье жили не в сытости, хотя, как у работника военкомата у брата был неплохой паек. Мама, отоваривая паек, получала в хлебном магазине какие-то маленькие булочки. Мы их не ели, мама, продавая их на хитром рынке, покупала что-то более нужное из продуктов, так и выкручивались, но сытыми себя чувствовали редко.

На работу мама и брат меня не отпускали, так сказать, но я, отдохнув до весны, все же решил искать работу, а т.к. брат Николай был известным в городе человеком, мне посыпались самые различные предложения. Но мой выбор пал на завод им. Ленина, с которого я ушел в армию еще до начала войны в апреле 1941 года. Я был принят на должность начальника военного сектора завода. В мои обязанности входило: учет военнообязанных, правильность освобождения от армии ( т.е. от фронта).

Не смотря на войну, люди продолжали жить, любить. И мне встретилась моя большая любовь, моя первая жена Дина, с которой мы прожили счастливые годы, с ней мы и оставили Златоуст, и начали новую жизнь в далеком, ставшим теперь очень близким и родным Калининграде, бывшем Кенигсберге.